О непростой политике в жизни молодого советского разработчика силовой электроники
В ленинградском ВНИИ Мощного Радиостроения им. “Коминтерна” я работал после окончания ЛИАП с 65 по 76 годы и видел много незаурядных личностей. Это блестящие специалисты-фанаты-трудоголики-ишаки. Каждый из них безмерно во времени и по усилиям работал над своей узкой задачей электропреобразовательной техники на лампах или тиратронах. И, как считали, общие результаты были мирового уровня!
Откуда бралась такая самоотдача, которую сейчас, вероятно, можно встретить, пожалуй, только в бизнесе? Не верить же в мифы: любовь к Родине, служение народу, различного характера долг и т.д. По-моему, всех этих людей отличало счастливое сочетание честолюбия, работоспособности и профессионального таланта. По молодости мне их трудно было понять, поскольку их внешне наблюдаемая часть личности была крайне мала, как у айсберга.
Тем не менее, об одном из таких замечательных достойнейших и таинственных людей считаю возможным сделать несколько штрихов, совершенно не претендуя на полноту освещения личности.
Только личные впечатления об уникальном непознаваемом начальнике 5 отдела Залманзоне Викторе Борисовиче.
Многие бабы, дамы и даже некоторые уважаемые партийные активистки уссывались ( чаще виртуально), когда он им улыбался. Разумеется, подобную улыбку в то время полагалось иметь только заслуженным отечественным или, даже, на всякий случай, лучше, заграничным артистам. Но, к счастью, обладая редчайшим чувством меры, он не злоупотреблял улыбчивостью, и, при редких выходах из кабинета, лицо его обычно выражало одухотворенность и отстраненность от бренной суетности.
Он был высок, красив и импозантен. Говорил внятно мягким голосом, вежливо глядя собеседнику в глаза. Не помню, чтобы на кого-нибудь повышал голос. Его рабочий резного дуба стол гигантских размеров, кокетливо установленный сикось-накось к окну, демонстрировал некую изысканность и инакомыслие хозяина.
А впервые я узнал о существовании Виктора Борисовича, начальнике 5 отдела, в состав которого входила и наша Темкинская лаборатория, когда вдруг в комнате все засуетились, а он неожиданно подсел ко мне и вежливо поинтересовался, чем же занимаюсь я в рабочее время в течение года. А я как раз находился в некотором депресняке. Жаждал заняться наукой. Максимум, что удалось к тому времени творчески – опубликовать пару материальчиков в журнале «Вопросы радиоэлектроники» о параллельном соединении мощных транзисторов, да и те, как потом оказалось, тем же Залманзоном, были справедливо объединены в одну статью. В общем, ему все не понравилось.
Перевели меня на разработку многоканального коммутатора низкочастотных сигналов (для формирования меняющихся по направленности суммарного радиоизлучения многих антенн) под руководством Гольдфельда Якова Юльевича. Это один из интереснейших людей, которых я когда-либо знал.
Вот мне, чтобы понять какое-либо явление желательно понять его принцип. Якова Юльевича, наоборот, любой принцип, обобщенные или абстрактные категории гневили, ибо в них он обычно предполагал только вражеские козни или неуместное умничанье.
Но в жизнерадостной технической конструктивной конкретике и тонкостях межличностных отношений он счастливо купался, и, вряд ли, можно было встретить в отделе более улыбчивого и незлобно-многословного компанейского человека: «Конечно электроны, может быть, и отклонятся, но немножко, а в какую сторону – не знаю». Мы с ним никогда не находили предметов для спора и прекрасно дополняли друг друга. В результате изобрели и внедрили в радиолокационные переключающие устройства многоканальные распределители (Авторские свидетельства СССР №247353, №254566, №278750) . Но и это мне казалось не очень интересным.
Вот я и порешил смотаться в дневную аспирантуру ЛЭИС. Но и тут на время сдачи приемных экзаменов охрана нашей родной конторы меня просто-напросто неожиданно не выпустила через проходную, несмотря на предусмотрительно правильно оформленные для этого случая (отпускные за свой счет) документы. Я в то время уже бывал битым, но тут слегка озверел.
Кто должен защитить права трудящегося? Конечно родной профсоюз! Особенно в связи с тем, что главным профсоюзным деятелем оказался мой старый добрый знакомый и наставник Юрий Алексеевич Меркурьев. И он сразу же начал действовать! Достал толстущую справочную книгу, где были сконцентрированы его права и обязанности и начал ее изучать! И вот не прошло и часа, как он выдал резюме этих исследований. Оказалось, что в этой книге нет ничего по интересующей меня тематике. И я усек, что советский профсоюз защищает трудящихся, но во многих совершенно иных ситуациях.
Тогда я заготовил Заявление на увольнение и пришел с ним к Залманзону. И тут, вдруг, в недолгой беседе он мне сообщил, что в нашей уважаемой конторе, оказывается, тоже есть своя нерекламируемая вечерняя аспирантура, он не возражает, чтобы я туда поступил и даже, будучи кандидатом технических наук, согласен быть моим научным руководителем!!! Вот это – да: «Конечно, очень-очень-очень благодарю и постараюсь оправдать Ваши доверие, доброту и щедрость…»
Да еще к тому времени в отечественной промышленности появились тиристоры. И начал я их с азартом всюду внедрять, и изобретать особенно в разрабатываемые мощные импульсные генераторы для медицинских бетатронов.
Но об этом в другой раз…
Петр Новыш – Санкт-Петербург
